Неточные совпадения
Статейки эти, говорят, были так всегда любопытно и пикантно составлены, что быстро пошли в ход, и уж в этом одном молодой человек оказал все свое практическое и умственное превосходство над тою многочисленною, вечно нуждающеюся и несчастною частью нашей учащейся молодежи обоего пола, которая в столицах, по обыкновению, с утра до ночи обивает пороги
разных газет и журналов, не умея ничего лучше выдумать, кроме вечного повторения одной и той же просьбы о
переводах с французского или о переписке.
У Кирсанова было иначе: он немецкому языку учился по
разным книгам с лексиконом, как Лопухов французскому, а по — французски выучился другим манером, по одной книге, без лексикона: евангелие — книга очень знакомая; вот он достал Новый Завет в женевском
переводе, да и прочел его восемь раз; на девятый уже все понимал, — значит, готово.
Наказания были
разные: каторжные работы — значит отхожие места и помойки чистить, ссылка —
перевод из главной булочной во вторую. Арест заменялся денежным штрафом, лишение прав — уменьшением содержания, а смертная казнь — отказом от места.
Он занимался и выбором, и
переводом, и поправкою чужих статей, писал и сам
разные теоретические взгляды о сельском хозяйстве.
Этот
перевод, читанный Кокошкиным и самим мною в
разных общественных кругах, имел успех и подкрепил мою небольшую литературную известность, доставленную мне
переводом «Филоктета» и Мольеровой комедии «Школа мужей», которая игралась на Петербургском театре, тоже не без успеха.
Он вставал с постели в течение дня часа на два или на три; принимался даже продолжать свой
перевод «Певериля» и слабою рукою, в
разные приемы, перевел десять страниц, старательно скрывая от нас свою работу.
К моему удивлению, Гаврило Степаныч порядочно знал политическую экономию, читал Адама Смита, Милля, Маркса и постоянно жалел только о том, что, не зная новых языков, он не может пользоваться богатой европейской литературой по
разным экономическим вопросам из первых рук, а не дожидаясь
переводов на русский язык; в статистике Гаврило Степаныч был как у себя дома, читал Кетле и Кольба, а работы русского профессора Янсона он знал почти наизусть.
Эта ошибка опять-таки проистекает из смешения двух
разных порядков идей и состоит в
переводе на язык временности и становления того, что являет собой вечную основу мира, в чем нет прежде и после, нет самого времени.
Была такая хрестоматия Ходобая и Виноградова, — с
разными отрывками и рассказцами для
перевода с латинского на русский и с русского на латинский. Попался мне там один рассказец: «Геркулес на распутьи». И вдруг вздумалось мне переложить его в стихи.
Ведь тому решительно все равно, кто будет участвовать в
переводе разных отрывков, только бы было грамотно, а редакция будет принадлежать Ване.